Неточные совпадения
Допущение существования двух природ —
божественной и человеческой, которые могут быть соединены, но не тождественны и не слиянны, есть истина, непонятная объективирующему
разуму, сверхразумная, ибо
разум сам по себе склонен или к монизму, или к дуализму.
Германец охотно признает, что в основе бытия лежит не
разум, а бессознательное,
Божественное безумие (пессимизм, Гартман, Древс).
Очень легко раскрыть в толстовской религиозной философии наивное поклонение разумному — он смешивает разум-мудрость,
разум божественный, с
разумом просветителей, с
разумом Вольтера, с рассудком.
Арианство, несторианство, монофизитство, монофелитство — все эти разнообразные еретические уклоны носят явную печать рационалистической ограниченности, бессилия малого
разума человеческого постигнуть
божественные тайны в их полноте.
Есть ограниченный
разум, рассудок,
разум рационалистов, и есть
разум божественный,
разум мистиков и святых.
Для этого сознания Бог и человек,
божественная и человеческая воля в Христе, дух и плоть, небо и земля так и остаются несоединенными и несоединимыми, так как чудо претворения и преосуществления малому
разуму недоступны.
Знание потому есть жизнь самого бытия, и потому в самом бытии происходит то, что происходит в знании, потому так, что в познающем субъекте и в познаваемом объекте, в мышлении и в бытии живет и действует тот же универсальный
разум, Логос — начало
божественное, возвышающееся над противоположностями.
Как раньше уже было установлено, мы исходим из того положения, что познание совершается в церковном, соборном, вселенском,
божественном сознании и
разуме.
В вере индивидуальный малый
разум отрекается от себя во имя
разума божественного и дается универсальное, благодатное восприятие.
Христианский гнозис есть стяжание себе
разума божественным безумием.
— Такая же, как между всякой философией и религией: первая учит познавать сущность вещей посредством
разума, а религия преподает то, что сказано в
божественном откровении; но путь в достижении того и другого познания в мистицизме иной, чем в других философских системах и в других вероучениях, или, лучше сказать, оба эти пути сближены у мистиков: они в своей философии ум с его постепенным ходом, с его логическими выводами ставят на вторую ступень и дают предпочтение чувству и фантазии, говоря, что этими духовными орудиями скорее и вернее человек может достигнуть познания сущности мирового бытия и что путем ума человек идет черепашьим шагом, а чувством и созерцанием он возлетает, как орел.
— И вы справедливы! — отвечал ему на это Михаил Михайлыч. — Вы вдумайтесь хорошенько, не есть ли державство то же священство и не следует ли считать это установление
божественным? Державец не человек, не лицо, а это — возможный порядок, высший
разум, изрекатель будущих судеб народа!
Чувство
божественного смиренья и кротости в лице Пречистой Матери, склонившейся над младенцем, глубокий
разум в очах
Божественного Младенца, как будто уже что-то прозревающих вдали, торжественное молчанье пораженных
божественным чудом царей, повергнувшихся к ногам его, и, наконец, святая, невыразимая тишина, обнимающая всю картину, — всё это предстало в такой согласной силе и могуществе красоты, что впечатленье было магическое.
— Зато, — продолжает он, — у Мишки на двоих
разума! Начётчик! Ты погоди — он себя развернёт! Его заводский поп ересиархом назвал. Жаль, с богом у него путаница в голове! Это — от матери. Сестра моя знаменитая была женщина по
божественной части, из православия в раскол ушла, а из раскола её — вышибли.
Давая нам
разум, он как будто сказал нам: для того, чтобы вы могли избегать зла и пользоваться благом жизни, я вселил в вас
божественную частицу себя самого.
София небесная и софийность земная, совершенная актуальность и «безвидная и пустая» потенциальность,
божественная полнота и голод к божественности, «свет Фаворский» и «тьма вверху бездны» — это единство противоположностей, conicidentia oppositorum, трансцендентно
разуму и антиномически его разрывает.
Мысль первее нашего
разума, «в начале бе Слово», и хотя наш теперешний
разум вовсе не есть нечто высшее и последнее, ибо он может и должен быть превзойден, но превзойти мысль уже невозможно — она есть онтологическое определение космического бытия, соответствующее второй
божественной ипостаси Логоса: «вся тем быша, и без него ничто же бысть, еже бысть» (Ио. 11:3).
Быть может, в детском
разуме Евы родилась даже и такая мысль, что запретное древо есть некоторое лукавство или шутка
божественной педагогии, разгадать которую безобидно и весело.
Коренное различие между философией и религией заключается и том, что первая есть порождение деятельности человеческого
разума, своими силами ищущего истину, она имманентна и человечна и в то же время она воодушевлена стремлением перерасти свою имманентность и свою человечность, приобщившись к бытию сверхприродному, сверхчеловечному, трансцендентному,
божественному; философия жаждет истины, которая есть главный и единственный стимул философствования.
Столь же в бемовском духе развито и следующее объяснение мирового зла и несовершенства из
божественной полноты: «На вопрос, почему Бог не создал всех людей таким образом, чтобы они руководствовались одним только
разумом, у меня нет другого ответа, кроме следующего: конечно, потому что у него было достаточно материала для сотворения всего, от самой высшей степени совершенства до самой низшей; или, прямее говоря, потому, что законы природы его настолько обширны, что их было достаточно для произведения всего, что только может представить себе бесконечный ум» (ib., 62)134.].
Для Евномия, как мы уже знаем, не представлялось сомнения в возможности адекватного, исчерпывающего познания
божественной сущности помощью понятий («имен»), и главным таким понятием являлась «нерожденность» [«Подобно малолетним и по-детски, попусту занимаясь невозможным, как бы в какой-нибудь детской ладони, заключают непостижимое естество Божие в немногих слогах слова: нерожденность, защищают эту глупость и думают, что Божество толико и таково, что может быть объято человеческим
разумом одно наименование» (Творения иже во святых отца нашего св. Григория Нисского, т. VI. М., 1864, стр.299.
Бог не есть трансцендентное, как многие себе представляют, он есть имманентное, т. е. трансцендентное, ставшее содержанием
разума (нем.).] в некоторой догматической определенности, то, очевидно, должен быть мост, оба мира соединяющий; должны быть письмена, которыми начертываются
божественные откровения, и язык, на котором они могут быть высказаны.
Человеческий
разум, сознание своей сущности есть
разум вообще,
божественное в человеке, а дух, насколько он есть дух Бога, не есть дух над звездами, за пределами мира, но Бог присутствует вездесущно и как дух во всех духах.
В этом смысле понятие безбожной религии содержит contradictio in adjecto [«Противоречие в определении» (лат.) — логическая ошибка; напр.: «круглый квадрат».], внутренне противоречиво, ибо существо религии именно и состоит в опытном опознании того, что Бог есть, т. е. что над миром имманентным, данным, эмпирическим существует мир иной, трансцендентный,
божественный, который становится в религии доступным и ощутимым: «религия в пределах только
разума» [Название трактата И.
Чем более человек заставляет в разумном мышлении действовать за себя самое дело, отказывается от своей обособленности, относится к себе как к всеобщему сознанию, его
разум не ищет своего в смысле особного, и тем менее может он впасть в это противоречие, ибо он,
разум, и есть самое дело, дух,
божественный дух» (17) [Ср. там же.
Выражение, что Бог правит миром как
разум, было бы неразумно, если бы мы не принимали, что оно относится и к религии и что
божественный дух действует в определении и образовании последней…
Но этот
разум не есть
божественный Логос, это
разум средне-нормального, социализированного сознания, которое приспособляется к среднему духовному уровню и к низшей ступени духовной общности людей.
Только поэтому Лютер, признававший человеческую природу совершенно уничтоженной грехом,
разум порождением дьявола и возлагавший все исключительно на благодать, мог породить германскую идеалистическую метафизику, Фихте, Гегеля, Шеллинга, у которых
разум стал
божественным, человек органом
божественного процесса.
В первом понимании Дух есть благодатная энергия, прорывающаяся из иного,
божественного мира в наш мир, во втором понимании Дух есть идеальная основа мира,
разум, возвышающийся над чувственным миром.
Хороши ли, дурны ли эти объяснения, но они объясняли для верующего христианина, как для иудея, буддиста и магометанина, все особенности жизни, и человек не отрекался от
разума, живя по закону, который он признавал за
божественный.
Прежде и после Христа люди говорили то же самое: то, что в человеке живет
божественный свет, сошедший с неба, и свет этот есть
разум, — и что ему одному надо служить и в нем одном искать благо.
Для этого сознания источником правды и истины является не Логос, не
разум и совесть, не
Божественное внутри человека и внутри церкви, а эмпирический народ, понимаемый как простонародье, как трудящийся физически, близкий к земле и природе.